В начало
Военные архивы
| «Здания Мурманска» на DVD | Измерить расстояние | Расчитать маршрут | Погода от норгов |
Карты по векам: XVI век - XVII век - XVIII век - XIX век - XX век

Путевые заметки о севере России и Норвегии Академика архитектуры В. В. Суслова


 

[21] Прежде чем говорить о дальнейшем путешествии, я позволю себе упомянуть о Печенгском монастыре, этом первом светильнике Христовой веры на самых северных окраинах России. Уединенный монастырь этот находится на границе Норвегии и России, на реке Печенге, впадающей в Печенгскую губу (верстах в 45 от океана). В эти то отдаленные места, полные глубокой тишины и чуждые всяких страстей, еще в XV веке пришел Преп. Трифон и насадил христианство среди языческого племени лопарей. На огромном пространстве всего полуострова тогда еще не было ни одной церкви и только упоминается в летописях о часовне в гор. Коле. Когда же имя Христово стало святым для лопарей, Преп. Трифон отправился в Новгород, откуда снова пришел сюда с грамотою от Новгородских владык на построение церкви и с несколькими мастерами, которые и выстроили здесь первую деревянную церковь. Иеродиакон Соловецкого монастыря Феодорит переводит на лопарский язык главные церковные книги, и новое христианское учение широким лучом осветило весь Мурман. Иоанн Грозный пожаловал этому монастырю окрестные владения, что дало материальное обеспечение новой общине. Во время войны царя Федора (1590 г.) с немцами, шведы, владевшие Финляндией, напали на монастырь, разграбили его и перебили почти [22] всех монахов. С этих пор обитель оставалась забытой и только в последние годы, по случаю трехсотлетия кончины Преп. Трифона, решено было возобновить ее.

Несомненно, что церковь в этих отдаленных краях сослужит великое дело: она станет не только дорогим духовным пристанищем всего приходящего люда, изнывающего здесь в непосильных трудах, но и будет содействовать улучшению материального быта местных жителей. Существующая ныне церковь над мощами Преп. Трифона построена в 1709 г. Она состоит из прямоугольного невысокого сруба – собственно церкви, и небольшой паперти. Над церковью возвышаются два, один над другим, восьмерика с главкою, а над папертью – невысокая колокольня.

Продолжая путешествие русскими берегами, мы обошли несколько факторий и, обогнув рабочий полуостров (вероятно Рыбачий - прим. ред.), прибыли в бухту Ара. Здесь, благодаря весьма любезному вниманию к нам директора китобойного завода общества Ара, я довольно подробно ознакомился не только с устройством самого завода, но и со способами китовой ловли. Дело это мне показалось настолько интересным, что я позволю себе, хоть коротко, остановиться на нем. Обыкновенно большой буксирный быстроходный пароход с разными приспособлениями и достаточным экипажем, отправляется верст на 30 или на 40 вглубь океана. На пароходе в особо приспособленной коробке подымается на мачту специальный наблюдатель, который зорко высматривает первое появление кита. Кит, выходя на поверхность воды, обыкновенно выпускает из носовых отверстий высокие фонтаны через некоторые промежутки времени (1 1/2 мин.), по числу которых (от 12-20) узнают его спокойное или раздраженное состояние. Как только фонтаны показались на поверхности воды, пароход начинает быстро ходить по направлению движения кита, который, в свою очередь, заметив пароход, делает различные круги и неправильные повороты. Соображаясь с этими направлениями, китоловы выбирают удобный момента, чтобы пустить в кита снаряд с разрывною гранатою. Этот снаряд, называемый гарпуном, имеет следующее устройство и приспособления: на носу парохода настилается род помоста, к концу которого на лафете прикрепляется пушка, повертывающаяся в разные стороны и весящая до 30 п., с калибром 2 1/4 вер. Пушка заряжается обыкновенным порохом и затем [23] в нее вставляется гарпун: но чтобы последний от сильного взрыва пороха не попортился, кладут между ним и порохом эластический пыж. Железный гарпун, длиною до двух аршин, состоит: 1) из конического ядра, начиненного взрывчатым веществом, 2) из раздвижных крюков и 3) из стержня.

Последний имеет во всю длину разрез, по которому скользит железное кольцо, прикрепленное к длинному канату, сложенному на палубе. Средняя часть гарпуна снабжена двумя или тремя острыми крюками на шарнирах, вместе сходящихся внутри, и в то время, когда граната навинчена на эту часть гарпуна, т. е. когда снаряд готов к делу, крюки плотно прилегают к стержню; в этом виде стержень гарпуна вставляют в пушку, а кольцо отодвигают к средней части гарпуна, чтобы при вылете последнего из пушки, канат не получил бы слишком сильного движения и не оторвался бы от кольца. Далее, около пушки приделана полка, на которой лежит достаточной длины канат, один конец которого прикреплен, посредством упомянутого кольца, к гарпуну, а другой идет в трюм к запасным тюкам каната и может быть посредством особого ворота отпущен и притянут, смотря по быстроте движения раненого кита1.
Таким образом, как только представится удачный момент для борьбы, раздается выстрел, и двухаршинный гарпун мгновенно входит внутрь животного. Канат моментально натягивают, крюки, [24] сходясь в виде якоря, сдавливают в своем основами (у шарниров) пистон и разрыв гранаты в теле животного становит борьбу двух морских колоссов на жизнь и смерть. Кит, беснуясь от страшной боли, как стрела бросается из стороны в сторону, а пароход, отдавая канат, как громадная птица, с двумя широкими и белыми крыльями из пены, носится с какою-то исступленною быстротою. Но скоро силы кита ослабевают, кровяные фонтаны,

как рубиновый дождь, сверкают среди огромных волн океана, и пароход, собирая канат, окончательно парализует силы животного. Борьба иногда продолжается целые сутки и более, наконец оканчивается полным изнеможением кита, и его притягивают к бортам парохода. Последний уже медленно, но с какой-то торжественностью, возвращается домой с желанною добычею.

Во время прилива воды, кита оставляют у самого завода, а при отливе вырезают подкожное сало и внутренний жир, тушу же снова отталкивают в воду на якоре. Вырезанные пласты тянут приводом по наклонной плоскости во второй этаж завода на плоские ящики, а оттуда особым приспособлением эти пласты спускают под гильотину. После этого рубленое мясо перевозят на тачках в чугунные котлы, вмещающие в себя 23 меры (мера – 10 пуд.). Котлы эти герметически закупоривают и впускают в них пар, который, разваривая сало, дает три слоя жира. Каждый слой может быть отведен в резервуары отдельно посредством особых кранов. Верхний слой жира самый лучший. Гуща, образовавшаяся на дне котлов, иногда снова переваривается. Туша и кости также обрабатываются на некоторых заводах в гуано, которое идет за границу на удобрение почвы. Для этого мясо и кости поднимают во второй этаж, и там мясо идет под одну гильотину, а кости под другую, причем рубленные куски прямо попадают в тачки с вертикальною перегородкою для тех и других кусков; затем эти тачки снова поднимают по рельсам во второй этаж, где мясо погружают в горизонтальные котлы, имеющие по два отверстия, а кости в вертикальные котлы. После герметической укупорки котлов, мясо и кости подвергают сильному пару, вываренные кости мелют в муку, просеивают и рассыпают в мешки, а вываренное сало сливают по общему желобу в деревянные чаны. Жир первого [25] сорта почти белого цвета, второго – желтого, третьего – бурого. Кроме жира, идущего в большом количестве за границу, здесь вырабатываются консервы из мяса, идущие для пищи народа в Испанию, и китовый ус.

Пройдя несколько далее, я со своим товарищем по путешествию, остановился на другом заводе Общества русских китобойных промыслов, где мы были также почтены любезным приемом и осмотрели все приспособления завода. Здесь туши и кости, не обрабатываются и китовая охота в количественном отношения идет более счастливо, чем в предыдущем. Директором последнего завода были любезно предложены нам два зародыша кита и несколько других весьма любопытных предметов; но, к сожалению, пароход «Архангельск», на котором они были отправлены, во время его возвращения в Петербурга, разбился и погиб в Норвегии.

22-го июня, в солнечную полночь, среди радушных проводов, мы вышли из заводской бухты и стали входить в Кольскую губу. Солнце освещало тихие воды залива и по берегам расстилались мелкие сосновые лиса. Не дойдя четырех верст до Колы, пароход остановился и мы принуждены были отправиться в город на лодках. Кола считается первою колонией на Мурманских берегах. О ней упоминается в летописях еще в 1264 году; но кто были ее первые поселенцы – неизвестно, хотя некоторые утверждают, что это были Новгородские выходцы. Во всяком случае эти поселенцы положили начало нашим рыбным промыслам и в последующие века привлекли массу новых предпринимателей из разных мест Архангельской и Вологодской губерний. При Грозном г. Кола именовался Острогом и служил для ссылки государственных преступников. Ограничение и нижние части некоторых башен древнего острога еще заметны и в настоящее время. При Екатерине I-ой он был переименован в уездный город, но после разорения его англичанами, оставался заштатным городом. В настоящее время Кола по своей внешности нисколько не больше и не богаче простого села; даже те дома, где помещается администрация, представляют собою жалкие одноэтажные строения.

Вообще не только во внешности города, но и во внутренней жизни лежит какая-то печальная гармония с окружающею его природою. [26]

Древний деревянный, 18-ти-главый собор (как видно из одного старинного рисунка), весьма интересный по своим формам, уж давно сгорел и мне пришлось осмотреть только следы его основания. Собор этот, судя по сохранившимся очертаниям фундамента, состоял из главного и двух боковых приделов. Главный имел по плану вид креста и окружался широкой галереей, из которой проходили и в приделы. Входы были расположены с северной и южной сторон, в виде широких крылец. Длина храма по северо-южному направлению простиралась до 18 саж., а ширина от востока к западу до 10 саж. Наружный вид собора, судя по формам и размерам основания его, а также по дошедшему до нас рисунку и рассказам жителей, был чрезвычайно величественный и необыкновенно красивый.

Существующая ныне кладбищенская церковь Св. Троицы (1727 г.) по простоте своих форм мало интересна (колокольня ее показана на прилагаемом рисунке). Другая старинная церковь сильно переделана. В городе Коле имеется метеорологическая станция и административный пароход, с помощью которого и ведется управление всем Мурманским берегом.

Предполагая из г. Колы пробраться через Лапландию к Белому морю на Кандалакшу, мы получили от исправника следующие сведения о способах сообщений между этими двумя пунктами. Зимою переправляются обыкновенно на оленях, или просто на лыжах. (Лошадей в Коле – только одна, откуда ее по мере надобности перевозят на пароходе по всему Мурману).

18-ти-главый собор

Поздним летом, когда снега стаивают и болота просушиваются, более 100 верст едут озерами в лодках, а остальную часть пути, около [27] 100 верст, идут пешком. В то же время, когда предполагалось наше путешествие (23-го июля) по этим местам, никакие сообщения были немыслимы, так как озера были еще во льду, а остальная часть пути представляла собою непроходимые болота. Таким образом проектированный путь был невозможен, мы принуждены были вернуться на пароход и направиться берегами Мурмана в г. Архангельск.

Выходя из Кольской губы, я разговорился о разных курьезах среди интеллигенции г. Колы, о всевозможных невзгодах, особенностях этого края и о самой жизни местного народа, протекающей среди невеселой природы, покрытой то трехмесячным днем, то одною длинною ночью. «Зима у нас долгая – говорят мурманские поселенцы, – да лютая, и живем мы, этак, всю зимушку студеную, в впотьмах, вплоть до Евдокей до самых (1-го марта). Прогневили мы видно Царя Небесного, изобидели Его, Батюшку, своим житьем непотребным, – не светит Он украин наших, палестин холодных, и кабы на то время не месяц, да не сполохи (северное сияние), да не снег наш белый-пребелый – стоял бы мрак неописуемый и ходили бы в слепоте несказанной. Когда у нас утренняя заря, когда вечерняя и когда полдень, мы эту пору не ведаем. С Евдокей гостенек наш дорогой выглянет крайком этак, там, по малом времени, запаздывать начнет все больше, да больше, а потом, ясный наш батюшка, и совсем не станет хорониться, а стоит так, почитай, недель 12-ть, с залишком, над головушками нашими горемычными и над Колою родной нашею. Стоить, этак, на-полдень, такое ясное, да красное, как есть летнее, а станет опускаться на-полуночь и гляди на него без опаски – не слепит очей, не зовет слезы, стать оно ровно бы уголь разгорается и все больше да больше делается, кажись бы их вот десять в одном-то, а свет разливает оно на ту пору таковой умильный, да красовитый, точно бы фольговый. Смотришь, этак, на все творение Божие круг себя, и на землю матушку, и на деревья, и на поляны, и не налюбуешься. Все-то тебе видно, да ясно таково, и не токмо что близко, а и далe-то так показуется во всей красоте и приглядности своей. И таково-то у тебя на душе хорошо станет, что и сказать не можно, возрадуешься сердцем несказанно и дух твой словно бы вот взлетать хочет, да крылец не мает... Да, велик Господь милосердный, и нет конца дел в руцех его!..

[28]“Редко оно тоже любуешься-то этим зрелищем, – работа у нас по ту пору горячая, все на промыслах маемся”.

На этих-то пресловутых мурманских промыслах мы и позволим себе несколько остановиться. Мурманский берег, название которого производят от “Норман”, “Мур-ман” (Мать-человек) и т. п., имеет до 40 становищ, из которых некоторые заселены колонистами. Последние вышли сюда на известных льготах, обнародованных правительством в 1876 г., в виду улучшения мурманских промыслов. Этими льготами полагалось привлечь сюда капиталистов, которые бы могли расширить промыслы и этим поднять благосостояние всего края, но на деле вышло не так: капиталисты, правда, явились, но не многие и, вследствие весьма малой конкуренции, сделались монополистами, что тотчас же не замедлило отразиться на остальной поселившийся и приходящий сюда рабочий люд.

Главный контингент промышленников составляют здесь поморы, остальные – колонисты (русские и норвежцы) и разный приходящий люд; кроме того, встречаются и лопари.

Промыслы ведутся хозяевами и покручниками (работниками) на правилах общей дележки. Покручник, уходя на промыслы, получает от хозяина задаток – покрут, в виде небольшой суммы денег, муки, крупы, чаю и т.п.; кроме того хозяин обязывается платить подати за покручника. Весь этот задаток ставиться в счет покручнику гораздо дороже (почти вдвое) обыкновенной цены, и это составляет процент за ссуду.

Все принадлежности, необходимые для промыслов, – шняка (лодка), снасти и т.п. даются хозяином, хотя потом за них уплачивают те же покручники. В конце промыслов весь улов рыбы сдается хозяину, который получает 2/3 всего улова, а одну треть делят на всех покручников, и они обязаны продавать свою часть тому же хозяину. На каждое промысловое судно полагается 4 человека – кормщик, тяглец, весельщик, наживляльщик и, кроме того, мальчик – зуйка. Кормщик получает, помимо одинаковой суммы с остальными покручниками, еще половину такой же суммы от хозяина, сверх того, так называемый, свершенок, равный четверти доли каждого покручника. Работники, кроме 1/3 улова рыбы, получают 2/3 тресковых языков, вязиги и сушеных тресковых голов.

Наем покручников большею частью происходит в Архан[29]гельске. Покручники заключают условие с хозяином и, закабаливши себя, отправляются в дальний путь пешком, а все вещи укладываются в кережки и тянут их лямкою или собаками. Кандалакша делается сходным пунктом покручников, откуда они партиями проникают сначала до станции Рост-Наволок, а затем пешком и на оленях рассыпаются по становищам Мурмана. Здесь то собственно и лежит начало тяжелого удела покручников, страшной борьбы за существование. Сотни верст идут они, иногда не встречая даже лопарской тупы (избы), нет для них ни постоялых дворов, где бы они могли согреться и отдохнуть, нет у них ни надежды на лучшее, ни помощи в застигнутых на дороге страданиях.

Идут они еще раннею весною, в морозы и глубокие снега, отдыхая часто под открытым небом; отмораживают себе ноги, руки, подвергаются цинге, страшным ревматизмам и, едва достигнув своих роковых становищ, в мокрых одеждах скучиваются в избы с какими-нибудь тремя, четырьмя кубич. саж. воздуха. А дальше еще более невеселая картина. В бури, холода и туманы они выходят в маленьком открытом суденышке в океан, проводят там целые сутки и нередко, застигнутые непогодой, делаются жертвою суровых волн океана, и тогда новый стон, новые страдания покинутой в далеком Поморье бедной, горемычной семьи. Да, горько, читатель, горько живется этому народу.

Главные промыслы заключаются в ловле трески, затем палтусины, камбалы, зубчатки и др. рыбы. Вся эта рыба идет весною к берегам для метания икры и в то же время гонится за мойвой, которая, в свою очередь, бежит от них и попадается в руки другого врага – человека и служит наживкою для трески. Мойва ловится особенными мойвенными неводами2, а наплыв ее узнается по чайкам, которые большими стаями слетаются в тех местах, где появляется мойва во [30] время весеннего улова, продолжающегося с 1-го апреля по 1-е июня. Промышленники не солят треску, а, за исключением палтусины, продают ее в свежем виде и вяленою; последнюю предварительно разрезают, вынимают хребетную кость и, связывая попарно, сушат на горизонтальных жердях, укрепленных в вертикальные стойки. После весеннего главного улова наступает менее важный летний улов, продолжающийся с 1-го июня по 1-е августа, причем для наживки употребляют рыбу-песчанку (род снетков) или же червяков. Третий же незначительный осенний улов (с 1-го августа по 1-е октября) производится только днем, так как ночью почти нет возможности избавиться от акул и морских зверей, которые не только разгоняют рыбу, но и съедают пойманную прямо с крючков яруса (промысловой снасти).

В продолжение пяти месяцев покручники выезжают в море на промысел от 20 до 35 раз, смотря по погоде и состоянию их здоровья (если даже один из покручников захворал или запьянствовал, то все работы останавливаются). Когда промышленники в море, то становища пустуют и остаются только зуйки (мальчики), на обязанности которых лежит изготовление пищи, горячей воды, сушка снастей и т.п.

Ловля рыбы производится у них почти исключительно ярусами, между тем как в Норвегии преимущественно удочками. Полный ярус состоит из 40 тюков (тюк – связка веревок = 180 саж.); к каждому тюку привязаны по три стоянки – веревки, толщиною в мизинец, а длиною до 50 саж. Между этими стоянками навязывается ряд коротеньких веревочек, длиною в 1 1/4 арш. и в расстоянии одна от другой до 3 арш.; на концах этих веревочек приделаны крючки, на которые сажают наживку. Тюки, когда их отпускают на воду, связывают между собой, и тогда образуется полный ярус, длиною в 6000 саж.; когда же ярус вынимают из воды, то его постепенно развязывают на отдельные тюки. Отправляясь в море, промышленники берут с собой бочку воды, хлеба и котелок для варки пищи. Выйдя, [31] таким образом, на промыслы, кормщик выбирает место ловли и прежде чем закинуть ярус, замечает, приблизительно, на сколько верст они отъехали от берега (среднее расстояние около 15 верст) и против каких мест находятся, чтобы после бури можно было ориентироваться и разыскать яруса.

Избрав место для ловли рыбы, закидывают первую стоянку с якорем, а на поверхности, где она связывается с тюком, прикрепляют поплавок; далее выбрасывают другие стоянки с якорями и поплавками и таким образом ярус в работе. К последней стоянке покручники привязывают шняку и начинают варить себе пищу или же ложатся отдыхать. Спустя 12-15 часов после того как был закинут ярус, тяглец постепенно вытаскивает его и снимает с крючков рыбу при помощи особого колеса, приделанного к борту шняки. По мере же того, как рыба снимается, наживщик завязывает крюки, чтобы они не перепутались. Снявши с яруса до 1000 пудов рыбы, покручники отправляются на становище. Там отрезают рыбьи головы, распластывают их и сушат на солнце. Головы эти скупаются норвежцами для скота и удобрения почвы – бедный же люд Архангельской губернии питается ими. Соление рыбы падает на весельщика и кормщика, которые относятся к делу довольно небрежно; они часто медлят солить ее, так что рыба начинает уже подвергаться гниению; кроме того, из экономии, они употребляют для солки рыбы недостаточное количество соли. Из печенки тресковой рыбы приготовляют сало, для чего печенки складывают в чаны, подвергают действию солнечных лучей и после процесса брожения чистый жир выделяется, а вода и кровь отстаиваются и за непригодностью выпускаются через краны, находящиеся в чанах.

Относительно дележки всей добычи между хозяином и покручниками можно сказать, соображаясь с цифровыми данными об улове и продаже рыбы, что дело это для рабочих поставлено самым несправедливым образом. Часто ничтожный капитал положительно недобросовестно эксплуатирует труд целой сотки и даже тысячи народа; хозяин, ничего не делая, получает 2/3 дохода, а масса людей, изнывающих под тяжелыми работами, едва, едва прокармливает свою семью. По наблюдениям местного доктора г. Гуревича, дележка должна бы, при образовании особых артелей и при поддержке правитель[32]ства, перейти обратно, т.е. 2/3 всего улова следовало бы получать рабочим, а 1/3 хозяину, и это было бы более равномерно.

Кроме описанной формы образования промыслов из хозяев и покручников, существуют еще отдельные небольшие кружки с хозяином во главе. Последний поднимает одну или две шняки и сам идет за кормщика. Иногда же шняка состоит из 4 хозяев, имеющих на общий счет шняку, ярус и прочие принадлежности. Такие хозяева делят добычу поровну и живут гораздо лучше покручников.

Всех шняк по западной и восточной стороне Мурмана около 700 и более, число же промышленников с зуйками доходит до 5000 человек. Шняка обыкновенно не снабжена спасательными снарядами и в сильные бури или от чрезмерной нагрузки ее рыбою, немало народу делается жертвою и без того неприветного для них моря.

По некоторым исчислениям, улов мурманских промышленников достигает до 1.077,000 пудов, из которых 1/3 идет в Петербург, другая треть вялится и расходуется за границу. Остальная же часть идет в Архангельск; но так как треска составляет как бы необходимый жизненный продукт в Архангельской губернии, то доставляемое сюда количество рыбы с Мурманского берега оказывается крайне недостаточным и в громадном количестве (в полтора раза и более всего мурманского улова) везется из Норвегии.

По наблюдениям промышленников, прежние уловы на наших и норвежских берегах ежегодно увеличивались, причем улов норвежцев был всегда значительно больше нашего и вот по каким причинам: треска, как известно, идет для метания икры к берегам, омывающимся более теплым экваториальным течение, потому что тресковые зародыши в таких местах не только лучше развиваются, но и имеют большую пищу. Кроме того, в силу природы, треска идет в это время в более глубокие места, дабы полное спокойствие могло способствовать скорейшему развитию их зародышей, и так как экваториальное течение, идущее из Мексиканского залива, прежде всего омывает берега Норвегии, а к нам идет уже менее теплое, и глубина моря в Норвегии, как известно, значительно больше глубины вод Мурмана, то в силу этих главных условий норвежцы имеют всегда больший и ранний улов, чем[33] мы. Кроме этих обстоятельств несомненно важно и то, что норвежцы значительно лучше обставили свои промыслы. Так, у них имеется всегда удобное сообщение между становищами и дешевая продажа съестных припасов (даже мука, доставляемая из Архангельска, дешевле в Норвегии, чем на Мурмане). Затем, у них не существует покручничества, правильно поставлена санитарная часть, всегда поддерживается солидарность администрации и промышленников, вследствие чего промыслы с каждым годом улучшаются. Далее, в Норвегии все промышленники занимаются ловлею почти у своих же селений, где есть удобные помещения, телеграф и др. удобства. Между тем как наши промыслы не только не имеют должных приспособлений, но и самый народ, прежде чем начать дело, вынужден пройти чуть ли не тысячи верст пешком.

Наконец, мы замечаем, напр., такое неблагоприятное явление для наших промышленников: какой-нибудь зуйка, перейдя степень наживляльщика, весельщика, тяглеца и кормщика, скопивши небольшие денежки, выходит хозяином и вскоре оканчивает свои промыслы. Он строит себе маленькое суденышко и переходит на меновую торговлю с норвежцами, которая значительно легче и выгоднее. Таким образом, наша торговая флотилия хотя и увеличивается с каждым годом, но самые промыслы за последние года стали упадать, причем, конечно, спрос на рабочий труд делается меньше и ценится дешевле3.

Кроме всех неблагоприятных условий, в которые поставлены наши рыбные промыла, еще лежит в народе глубокою язвой повсеместное пьянство, и сколько ни старались уменьшить его, все было тщетно и только запрещение открытой продажи норвежского рома имело довольно благоприятные результаты. Разумная мера к уменьшению этого страшного зла, в котором, к сожалению, покручники находят единственные отрадные минуты своей тяжелой жизни, несомненно могли бы хоть несколько обеспечить материальное положение осиротелых, несчастных семей покручников. Санитарный вопрос на Мурмане, благодаря председателю Архангельского общества Красного Креста, князю Н.Д.Голицыну, а также гг. Дементьеву и Гуревичу, поставлен в [34] настоящее время весьма удовлетворительно. В Териберках, Семи Островах и других селениях находятся довольно чистенькие приемные покои и передвижные лазареты. Уход за больными производится видимо с большим участием. Кроме того, во время промыслов, врач разъезжает по становищам и дает необходимую помощь заболевшим. Самый большой процент болезней составляют: язвы, порезы, уколы и т.п.; другой, тоже не малый процент более тяжкой болезни – цынга4.

Расставаясь с этими безотрадными краями, мы прошли Териберки, Луды, Семь Островов и при густом тумане, а затем при сильном ветре, захватившем нас у Святого Носа, благополучно стали приближаться к острову Моржевцу. Наконец 26-го июля, истомленные морскими плаваниями, мы прибыли в гор. Архангельск и отсюда начались мои занятия по исследованию сохранившихся памятников древнего русского искусства на Поморье.

 

Примечания

[23]
1 Киты подразделяются на полосатиков (самые большие) и на длинноруких

[29]
2 Эти сети подводят ко дну моря и с четырех ел (норвежские лодки) тянут их в форме кошельковой сумы, захватывая встречную мойву.

[33]
3 В настоящее время по Мурману уменьшается и количество рыбы. Это, говорят, происходит от того, что китовая охота ведется слишком близко от берега, вследствие чего киты, а с ними и вся мелкая рыба, стали удаляться от берегов.

[34]
4 Промышленники страдают цынгой большею частью по приходе на становища, вследствии страшного утомления и более или менее продолжительного отдыха по приходе на промыслы. К тому же, конечно, пагубно влияет перемена климата и крайнее неблагоустройство их жилищ.

 

 


Далее..

Соловецкий монастырь. Путешествие изъ г. Онеги въ гор. Каргополь. Дорога из Каргополя в гор. Пудож. Александро-Свирский монастырь. Взгляд на древнее искусство северной России и состояние современого искусства в народе.

 

 

 

© Текст В. Суслов, 1888 г.

© OCR Игнатенко Татьяна, 2011 г.

© HTML И. Воинов, 2011 г.

Оригинал главы PDF 4,7 мб

| Почему так называется? | Фотоконкурс | Зловещие мертвецы | Прогноз погоды | Прайс-лист | Погода со спутника |
начало 16 век 17 век 18 век 19 век 20 век все карты космо-снимки библиотека фонотека фотоархив услуги о проекте контакты ссылки

Реклама: Отдых на виллах греции вполне реален и доступен. *


Пожалуйста, сообщайте нам в о замеченных опечатках и страницах, требующих нашего внимания на 051@inbox.ru.
Проект «Кольские карты» — некоммерческий. Используйте ресурс по своему усмотрению. Единственная просьба, сопровождать копируемые материалы ссылкой на сайт «Кольские карты».

© Игорь Воинов, 2006 г.


Яндекс.Метрика