Русская Лапландия и русские лопари

[7]

I. Русская Лапландия.

(Географический очерк).

Кольский полуостров, или Русская Лапландия, тянется с запада на восток, от границы Норвегии и Финляндии до Белого моря, приблизительно на 650 верст; а с севера на юг наибольшая ширина его достигает 400 верст. Весь северный его берег от границы Норвегии до мыса Св. Носа, называется Мурманским берегом. Восточный и юго-восточный берег, от Св. Носа до устья реки Варзуги, называется Терским; а южный — от Варзуги, до селения Кандалакши — Кандалакшским берегом. Все же пространство внутри полуострова носит название Русской Лапландии.

Лапландия далеко не такая однообразная страна, как наша северная тундра, населенная самоедами. Прежде всего, поверхность Лапландии по большей части не ровная, а гористая; горы, хотя и не высокие, перерезывают ее по всем направлениям. Другая особенность отличающая ее от самоедской тундры, — обилие лесов. Несмотря на то, что почти вся Лапландия лежит за полярным кругом, в ней много лесов, притом [8] лесов глухих, и непроходимых. Они встречаются и на ровных местах и по горам. Третья особенность Лапландии, на этот раз общая с самоедской тундрой, — масса воды: реки, речки, озера и болота встречаются в ней на каждом шагу. Огромные пространства в ней занимают также “тундры”, которые следует строго отличать от болот. Тундрой в Лапландии никогда не называют топкое болотистое место; напротив, под этим именем всегда подразумевается непременно сухое, покрытое ягелем место, безразлично находится ли оно на равнине или на вершине горы или в лесу. Некоторые путешественники замечали даже, что именем тундры лопари преимущественно называют каменистые горы, покрытые ягелем, и что будто бы русские слова “гора” и “тундра” имеют у них одинаковый смысл¹⁾. Общий характер местности в Лапландии каменистый. В болотах камень часто скрывается под моховым покровом; в лесу его покрывает тот же мох; в pеках, озерах и ручьях камень устилает дно. По берегам во многих местах разбросаны крупные валуны, обыкновенно покрытые лишаями. Наконец, общий вид каменистости дополняет гористая тундра.

Горы в Лапландии составляют продолжение Скандинавских и распространены в особенности в западной части страны, постепенно понижаясь по направление к востоку. Oни не высоки и редко достигают более 1000 футов. Oни редко образуют длинные кряжи, но обыкновенно [9] представляют отдельно разбросанные гранитные массы, нагроможденные друг на друга. На Мурманском берегу горы круто подступают к самому океану, в виде черных, мрачных утесов, по большой части лишенных какой бы то ни было растительности. На южном, Кандалакшском берегу они имеют иной характер и покрыты от самой подошвы до вершины густым еловым лесом. Нежные, мягкие очертания этих гор и зелень, их покрывающая, заставляют забывать, что находишься на далеком севере.

Наиболее высокие горы находятся внутри страны, на восточном берегу огромного озера Имандры, и называются [10] Хибинскими. Они поднимаются несколько выше 1000 футов над уровнем моря.

[11] Горы внутри страны то покрыты лесом, то одеты сплошным зеленовато-белым ковром ягеля, из-под которого местами выглядывают голые гранитные вершины.

Несмотря на географическое положение Лапландии, леса в западной её части распространены до самого крайнего севера, причем очень часто ни хвойные, ни лиственные деревья не мельчают и не становятся корявыми. На юге страны растет отличный строевой сосновый лес. Кроме сосны, встречаются ель, береза, осина, рябина, ольха. Осины попадаются иногда целыми рощами. На севере, по реке Коле, древесная растительность густо устилает склоны горы по обоим берегам. Крупные, густолиственные березы перемешаны тут с осиной, ольхой, рябиной, вереском, сосной и ерником. Один путешественник рассказывает, что на реке Туломе он нашел 9-гo августа вполне вызревшую красную смородину. Только ель на севере теряет свой типичный вид: рядом с хорошо развитыми деревьями часто встречаются совсем чахлые, тощие, вытянувшиеся в высоту, с тонкими, точно чахоточными стволами и редко расставленными короткими сучьями. Вообще же даже на горах, на довольно большой высоте, часто встречаются крупные деревья.

Но местами можно наблюдать и совершенно противоположные картины. Вслед за хорошим, крупным лесом вдруг следует кочковатая, болотистая местность, на которой растут редкие и мелкие сосны и корявые березки со скрученными и уродливо-выгнутыми низкорослыми стволами. И такие местности с бедною редкою растительностью иногда тянутся на большом пространстве. Эти резкие перемены и слабая растительность во многих местах Лапландии объясняются некоторыми [12] наблюдателями как следствие крайне тощего грунта, так как климат Лапландии сам по себе не препятствует распространенно в ней растительности до самых крайних северных пределов)²⁾.

Попадаются в Лапландии и дремучие, чисто девственные непроходимые дебри, куда может проникнуть только лопарь или страстный охотник, и где нет другого пути, кроме реки да тропки, протоптанной зверем.

В лапландских лесах господствует глушь и безлюдье. Жизнь в них незаметна. Не слышно ни пения птиц, ни криков зверей. Это своеобразная черта Лапландии: всюду все в ней молчит, точно все замерло, застыло... И только быстрые речки своими шумным потоком и своими бурными порогами и водопадами нарушают её могильную тишину.

Лапландские реки отличаются быстрым течением. Это происходит вследствие того, что почва здесь неровная и часто образует значительные уклоны. Кроме того, часто течение реки мешают бoльшиe камни, загромождавшие всю ширину её русла и образующие настоящие пороги. Река тут бурлит, пенится, бьется, переплескивает через камни и с шумом несется между ними. В некоторых местах пороги достигают такой вышины, что вода, проходя их, образует водопад, по-местному “падун”. Здесь почти не встречается речки, в которой не было бы одного или нескольких порогов и водопадов.

Плывя по рекам Лапландии, вдруг среди окружающей тишины слышишь какой-то смутный гул, доносящийся издали. Это шум падуна. Чем ближе, тем этот гул [13] становится все громче и громче, и наконец, когда уже находишься около самого падуна, шум его совершенно оглушает. Еще путник находится далеко от самых порогов, а уже лодку начинает бросать о камни, как щепку. Тогда пловцы пристают к берегу и идут вдоль него пешком, таща лодку по воде на веревке и осторожно обводя ее между видающихся камней, или же предоставляют лодку лопарям, с удивительною ловкостью проводящим ее среди камней, о которые она каждый миг может разбиться.

Наш известный путешественник А. В. Елисеев, совершивший, между прочим, путешествие и по Лапландии, интересно описывает, как в сопровождении гребцов-лопарей он переезжал через пороги.

“Пробираешься, бывало, в какой-то бешеной, дикой скачке через тот или другой порог. Карбас пляшет и кружится, то выпрыгивая, то накреняясь, то утопая в мелких волнах взбитой о камни воды. Белые барашки вьются вокруг жалкой лодчонки, ударяя ее об острые камни и заливая брызгами и гребцов и седока. Как-то жутко становится на сердце, когда бежишь на маленькой скорлупе между рядами острых камней, которые, как зубы хищника, готовы вцепиться и прокусить жалкую обшивку нашей ладьи. Знаешь, что малейшая оплошность со стороны лопаря, один удар об острый угол камня, небольшой уклон в сторону — и от карбаса и его пловцов не останется ничего. Но чем дальше идешь вперед, тем больше знакомишься с падунами, тем более привыкаешь к ним и начинаешь находить даже удовольствие в этой неразумной борьбе с водой и камнем, в этой бешеной скачке, где рискуешь здоровьем и головой.

[14]

Гораздо приятнее было обходить пороги и волочить свой карбас подобно древним варягам на волоках. Не легка эта работа для трех человек, обремененных провизией, оружием и одеждой, особенно в тех местах, где по берегу идет трясина или глубокий лес. Где можно было, мы “бродили”, т.-е. тянули свою лодчонку по воде, пробираясь сами по берегу. Какую страшную затрату сил приходилось делать порой, понятно будет, если мы скажем, что местами грозный поток воды так стремительно тащили наш карбас назад, что мы все втроем падали на землю и, упираясь ногами, еле сдерживали его. Порой нам приходилось по грудь тащиться в холодной воде или месить жидкую грязь, не имея возможности осушиться. Не помогали тут ни теплая шведская куртка, ни шерстяная фуфайка, ни толстая блуза, ни кожаные кумаги, т.-е. башмаки из оленьей шкуры, наполненные сеном”.

Пороги иногда бывают очень грозны. Скалы тесно стоят вдоль всей реки. Между ними промежутки, в которые не пройдет и маленький челнок. Вода между ними как-то клубится, словно не волны, а тучи идут через порог.

Самый знаменитый из лапландских порогов находится на реке Туломе³⁾. Река эта имеет много порогов и водопадов. Но самый знаменитый из них находится поблизости от так называемого Туломского погоста⁴⁾. Тут Тулома, стесненная гранитными стенами, разъяренная сотнями порогов, останавливающих и разрывающих её падение, низвергается с высоты [15] шести-семи саженей, почти отвесно одной массой, что и составляет её особенную прелесть.

“Я видел на своем веку много водопадов, — говорит А.В. Елисеев, — и ни один так не поразил меня, как этот неведомый Туломский падун. Ни Иматра, ни Трольгетта⁵⁾, ни даже могучий Кивач, не говоря уже о прославленных водопадах Шафгаузен⁶⁾ и Штаубах⁷⁾, не могут сравниться с ним. Подобие Туломскому падуну надо искать в великих водопадах [16] Северной Америки и Замбезе. Ряд озер на Туломе делают очаровательными путешествие по ней, если бы постоянные пороги не задерживали ладьи. Самыми знаменитыми из них являются Кривец и Сухонь, которые, по сравнению с Туломой, я смело сопоставил бы с прославленными порогами Нила. Скалы на Туломе уставились поперек всей реки так тесно, что местами остаются лишь одни щели для пролета птиц. Страшный напор воды в этих щелях вздымает целые горы и образует ряд водоворотов, нарушающих на целые версты равновесие Туломской струи”.

Вообще течение Туломы представляет одну из самых живописных местностей во всей Лапландии. “Человеку, которому пришлось бы неожиданно очутиться здесь,—говорит один очевидец,—никак не захотелось бы поверить, что он находится на крайнем севере Архангельской губернии. Весь характер местности, красивые скалистые горы, живописные, роскошно облиственные островки, неожиданные повороты реки с её порогами и в особенности роскошь и разнообразие растительности, бросающиеся в глаза, поражают каждого”⁸⁾.

Река Тулома берет начало из Нот-озера и, протекши 60 верст, сливается с другой северной рекой, Колой, как раз в месте впадения своего в Кольскую губу. При соединении своем обе реки образуют острый мыс, незначительной высоты, на котором расположен городок Кола.

Из других рек, впадающих в Ледовитый океан, заметим Паз-реку и Печенгу. В Пазерецком [17] погосте, расположенном на берегу Паз-реки, сохранилась до сих пор самая древняя в Лапландии церковь, во имя свв. Бориса и Глеба. Печенга же известна своими монастырем, хотя и новым — построенным в 80-х годах, но на месте древнего монастыря, основанного в XVI веке первым просветителем лопарей, Трифоном Печенгским.

Из множества лапландских озер особенно огромной величиной отличается Имандра. Оно вытянулось в длину, с севера на юг, приблизительно на 100 верст, ширина его изменяется от 5 до 30 верст. Из Имандры на юг, в Кандалакшский залив, течет небольшая, но бурная речка Нива (33 версты). Местность её дика и живописна; по течение её настолько бурно и порожисто, что на большей части её протяжения плавать на лодке невозможно.

Озера лапландские, особенно большие, отличаются необыкновенною прозрачностью и в тихую погоду совершенно спокойны и неподвижны. Но стоит подуть ветру, и озеро, еще недавно спокойное, уже покрывается грозными волнами, которые делают опасными по нему плавание.

Лучшее украшение озер составляет бесчисленное множество расположенных среди них островов, которые то покрыты зеленым лесом, то представляют просто голые скалы. Иногда это только небольшой утес, из трещины которого поднимается несколько елей. Иногда среди воды можно увидать зеленеющую березку: клочок земли под нею так мал, что его вовсе не видно...

Лапландские реки и озера богаты рыбой. Особенно много ловится в них семги и сигов. Этой рыбы тут [18] такое множество, что ей кормится вся Лапландия уже несколько веков. В некоторых реках встречается также жемчуг, но большей части невысокого качества. Его в особенности покупают зажиточные поморки, которые любят украшать им свои головные уборы.

Кроме рыбы и жемчуга, в Лапландии, в её лесах водится много пушных зверей. Лисицы, зайцы, белки горностаи, куницы, выдры, песцы, росомахи, пеструшки рыси, норки и ласки встречаются еще в большом количестве, хотя далеко не так, как в прежнее время. Когда-то по берегам лапландских рек водились и дорогие бобры, но теперь они вовсе не встречаются. В лесах водится много волков и медведей; в гористых лапландских тундрах встречаются дикие олени. Много также водится птиц, особенно водяных и морских. Прибрежные скалы, особенно на Мурмане, иногда до того полны птиц, что представляют настоящее птичье царство, или так называемые “птичьи базары”. Часто эти скалы образуют выемки и ступени, и на всех этих выемках сидят целыми сотнями и тысячами чайки, гагары и другие морские птицы, крича и постоянно перемещаясь с места на место.

Климат Лапландии вообще довольно суровый, но не везде одинаковый. Внутри страны зимою бывает холоднее, чем у берегов, где море несколько смягчает холод. У северного, так называемого Мурманского берега океана даже вовсе не замерзает, благодаря тому, что тут проходит теплое морское течение — ветвь Гольфстрима. Зима в Лапландии наступает в начале октября и продолжается до апреля. В конце октября уже вполне устанавливается зимний путь. С 13-го ноября по 3-е января стоит долгая полярная ночь. Однако она [19] не так уже темна, как иногда воображают. Хотя солнце все это время вовсе не показывается, но каждый день, в полдень, бывает на час и более столько света, что можно обойтись без свечей. Чистый, блестящий снег ярко отсвечивает от себя и дает некоторый свет. Кроме того, часто во время зимы небо озаряется северным сиянием, которое своей красотой как бы вознаграждает жителей за лишение их солнечного света.

Зимой тут свирепствуют страшные ветры. Беда, если путника застанет непогода среди безлюдной местности. Холодный, северный ветер так и рвется и свистит, засыпая снегом и забираясь леденящей струей под затверделую в уже не греющую шубу. В половине апреля снег начинает таять. Наступает весна. В первых числах мая реки освобождаются ото льда; но зелень показывается только со второй половины месяца и то лишь на южных склонах гор. С 12-го мая по 9-е июля солнце не сходит уже с горизонта: нет ни сумерек, ни ночи, — наступают полярные дни. Лето продолжается с половины июня до половины августа. Благодаря непрерывному свету растения развиваются крайне быстро и в июле уже отцветают.

Вследствие сурового климата земледелие совершенно немыслимо в этой стране. Из овощей тут могут расти только репа и картофель. Но по берегам рек встречаются довольно хорошие луга, а потому скотоводство возможно даже на северном, Мурманском берегу Лапландии.

[20]

Путешествия по Лапландии соединены с большими затруднениями. Дорог тут не существует, как мы понимаем их. Лес, горы и болота — вот что встречает здесь путешественник на всяком шагу. Порой путь идет через дремучий, непроходимый лес, порой через небольшие кручи и овраги с еще нерастаявшим снегом, а иногда через такие трясины, что чуть оступишься и провалишься в болото. И целые десятки верст приходится иногда идти через такие топкие болота, с трудом ступая по невысоким кочкам и таща на себе тяжелую ношу. Только когда пройдешь таким способом пешком несколько верст и выйдешь, наконец, к какому-нибудь озерку или речке, только тогда можно несколько легче вздохнуть. Но не всегда приходится отдохнуть и на воде. Плывя по peке, надо постоянно остерегаться порогов, которые встречаются очень часто. Иногда приходится и совсем вылезая из лодки и тащить ее на себе по трясине. Так только и можно путешествовать летом.

Но как ни труден путь по Лапландии, однако всего тяжелее приходится от комаров — от этой страшной комариной силы, которая в продолжение всего лета не дает тут покоя ни людям, ни животным.

Путешественник А. В. Елисеев, побывавший во многих странах Востока и испытавший на себе и москитов Нильской долины и всевозможную мошкару Европы, Африки и Азии, сознается, что никто не доставлял ему такого мучения, как комары в Лапландии “Меня ели всевозможные двукрылья, — рассказывает он: — комары низовьев Волги, Кубанских плавней и Дунайских болот, москиты Нильской дельты, скнипы Иорданской долины и всевозможная мошкара трех [21] частей света, но всего горше и тяжелее мне пришлось в тундрах приполярных стран, где целые тучи комаров, затемняющая свет, наполняют воздух, не давая покоя ни на минуту ничему живому. От них нет никакого избавления. Они преследуют тучами и человека и животное, не только жаля снаружи, забираясь и в глаза и в нос, но и в уши. Вздохнешь — и десятки комаров уже набились в горло, мигнешь— и опять комар-другой застрянет между веками. Дышать становится трудно, и немудрено, что лесные животные приходят в исступление от нападения комариной рати. С проволочной сеткой на лице, закутавшись весь в доху, в охотничьих сапогах и кожаными рукавицами я, как в броне, был неуязвим для комаров во время сна, но зато днем они ели меня страшно, так что у меня опухали все лицо, шея и руки от постоянных укусов. Веки напухали до того, что глазная щель суживалась. Я поверил тогда рассказам лопарей, что бывают случаи, когда комары заживо заедают человека”.

Летом, в хорошую погоду, удобнее путешествовать ночью; в это время и воздух свежее и не так утомительно идти, да и комары как-то меньше осаждают путника. Тем более солнце вовсе не сходит с горизонта, и время—день, вечер или ночь — определяется только часами.

Главный и наиболее удобный путь, проходящий поперек всей Лапландии, идет от селения Кандалакши — на южном берегу до городка Колы — на севере. Путь этот летом совершается отчасти на карбасах, отчасти же пешком. Расстояние между Кандалакшей и Колой по летнему пути считается 229,5 верст, и официально [22] считается, что путь этот можно пройти в трое суток. На самом же деле, затруднения, которые встречают тут путешественники, настолько велики, что они проходят это расстояние в неделю, полторы и даже две. Почти без перерыва на всем этом протяжении идут речки и озера, и только в середине пути остается единственная верста, где между океаном и Белым морем нет непрерывной водной связи. Однако речки местами до того порожисты, что приходится обходить их пешком, делая иногда верст от 7 до 18. Эти пешие переходы, тянущиеся обыкновенно от одного озера до другого, называются тайболами. Местами пешеходная дорога очень удобна, так что даже производит впечатление проезжей. Иногда же она становится совсем узкой и вьется по гористым и каменистым переходам. По болотам и топям настланы для удобства мостки, в роде тротуаров, аршина в два шириной. Идти по таким мосткам, если они хорошо устроены, очень удобно.

Станции между Кандалакшей и Колой расположены верстах в 30 — 50 одна от другой. Обыкновенно они отдаются с торгов тому, кто за меньшую цену согласится держать их. На торги по большей части являются только pyccкиe, которые потом уже в свою очередь часто передают их с большим барышом лопарям. Напр., какой-нибудь кольский мещанин или зажиточный крестьянин из поморья арендует станцию за 200—300 рублей в год и затем частным образом подряжает лопарей за 40—50 рублей. Содержатель станции обязан по условию держать на каждом переезде летом определенное число лодок и гребцов, а зимой — оленей. При каждой станции находится изба с печью, где путник может укрыться от непогоды, [23] согреться и переночевать. Проезжий тут, как и везде, уплачивает прогоны по числу верст и почтовых лошадей, между тем как на самом деле каждая лошадь заменяется двумя “ямщиками”-лопарями. Они провожают путника от станции до станции, несут его багаж и везут его на лодках по рекам и озерам. Летом в “ямщиках” или гребцах часто служат женщины-лопарки. Некоторые путешественники приводят случаи, когда при их переезде в числе гребцов бывала женщина с грудным ребенком, которого она кормила в промежутках между греблей.

Но в летнее время немногие ездят или, лучше сказать, проходят по этому пути. Изредка только отправится по делам службы кто-нибудь из местного начальства или же любитель-путешественник, пожелавший ознакомиться с природой этого края. Вообще же летом сношения с Колой и со всем Мурманским берегом обыкновенно производятся морем, на пароходах Архангельско-Мурманского общества. Напротив, зимой, с прекращением пароходства, открывается между Кандалакшей и Колой более деятельное почтовое сообщение на оленях. Самое оживленное здесь время — конец февраля и начало марта, когда тысячи поморов-промышленников отправляются по этому пути на мурманские промыслы частью на оленях, частью пешком. Зимний путь немного короче летнего, именно — 215 верст, и при хорошей погоде и если нет недостатка в оленях, его можно сделать всего в 1^1/2суток.

Для езды на оленях в Лапландии употребляют сани трёх родов: чуйки — санки с высокими полозьями; кережка или пулька — легкие санки без полозьев, в виде небольшой лодочки или корыта; и, наконец [24] балок — та же кережка, поставленная на полозья и закрытая парусиновым верхом. Хорошо устроенный балок тепел, покоен и удобен в дурную погоду или на очень длинных перегонах. В кережку обыкновенно впрягается один олень; в балок в санки впрягают пару, тройку и даже четверку. Управляются олени всегда одной вожжой и погоняются длинной двухсаженной палкой (хареем)⁹⁾.

Наиболее важное значениe в промышленном отношении представляет северный бepeг Лапландии, или Мурман. Рыболовные промыслы на Мурмане начинаются в апреле и продолжаются до сентября. В это время тут собирается до трех тысяч промышленников-рыболовов, главным образом из Кемского, Онежского и Архангельского уездов. На восточном берегу рыбные промыслы находятся в руках нескольких богатых коммерсантов, так называемых фактористов, которые имеют свои фактории, т.-е. соляные и хлебные склады, устройства для посола рыбы в больших размерах и салотопенные заводы. На западном берегу властвуют финляндские и норвежские колонисты. Фактористы и немногие из богатых колонистов имеют свои большие суда, которые они посылают с грузом рыбы в дальнее плавание в Петроград и заграничные порты. При этом недостающую рыбу они покупают по низким ценам от мелких хозяев рыбопромышленников. Эти хозяева, в свою очередь, полные властелины работающих у них поморов-покрученников.

[25]

[26]

Поморы, являющиеся на Мурман, составляют небольшие артели и обыкновенно нанимаются к какому-либо из зажиточных крестьян или мелких купцов. Заключаемый при этом договор называется покрутом, а сами рабочие — покрученниками. Они заранее забирают у хозяина деньгами и товаром на уплату податей и пропитание семьи. За работу им следует треть всего улова. Но свою часть они могут продавать только cвoему же хозяину по назначаемой им цене. И так как при этом расчет вычитается за все забранное вперед и за товары хозяин также сам назначает цены, то в результате промышленники получают ничтожную плату и остаются в безысходной нужде.

Главным центром Лапландии в административном отношении был до последнего времени городок Кола. Впрочем, на вид Кола просто-напросто поморское село, с сотней дворов и семью сотнями душ жителей. Улиц нет, дома старые, кривые и разбросаны в беспорядке. Постройки все деревянные, за исключением модного каменного казенного здания и собора.

Летом коляне занимаются рыбными промыслами; все мужчины поголовно уходят на море, остаются только женщины да чиновники местных учреждений. Зимой коляне бездействуют — нет ни работ, ни промыслов и они проживают то, что заработали летом. Торговля сосредоточена в руках нескольких лавочников. Кроме того, многие коляне ведут торговлю с лопарями, которых они сумели сделать своими батраками.

В настоящее время Кола утратила свое административное значение. Верстах в 60 к северу от неё и в 15 верстах от открытого океана расположена так называемая Екатерининская гавань, наиболее удобна [27] [28] для стоянки судов на всем Мурманском берегу, Екатерининская гавань представляет то удобство, что расположена почти посредине между восточными и западными становищами и промысловыми пунктами Мурманского побережья. Она почти никогда не замерзает и настолько глубока, что в ней могут стоять чуть не вплотную к берегу самые большие суда. По мысли архангельского губернатора А. П. Энгельгардта, здесь был построен городок, и в 1899 году 24 июня произошло его открытие. Город назван Александровском. Сюда переведены из Колы все административные и казенные учреждения, и таким образом сюда перешло все прежнее значение Колы, как центра управления и промышленности всего края. Вдоль всего Мурманского берега проведен теперь телеграф. Остается проложить железную дорогу в Екатерининскую гавань и соединить ее с центральными губерниями, для того чтобы дать более легкий сбыт предметам мурманских промыслов и чтобы вообще оживить весь этот край, до сих пор совсем отрезанный от остальной Poccии.

[8]
1. Напр., недалеко от г. Колы есть гора, называемая Горелой тундрой. Хибинские горы называются также Хибинскими тундрами. Другое, распространенное для гор название — варака. Напр., Караульная, Осиновая варака, т.е. гора. Наконец, возвышенные местa покрытые ягелем, называются также кегорами.
[12]
2. Н. Кудрявцев: „Кольский полуостров".
[14]
3. Рекa Тулома впадает в Кольский залив Ледовитого океана.
4. Погостами называют зимние поселения или деревни лопарей.
[15]
5. Водопад в Швеции, на реке Готе.
6. Шауфгаузен — так наз. Рейнский водопад возле города Шафгаузена, в Швейцарии.
7. Штаубах — водопад в Швейцарии.
[16]
8. Н. Кудрявцев: „Кольский полуостров".
[24]
9. Д. Н. Ocmpoвcкий. "Путеводитель по Северу России".

<<<Предыдущая глава | Следующая глава>>>

© Текст Львов В. Л. , 1916 г.

© OCR Лысенко И. А., 2010 г.

© HTML Воинов И. В., 2010 г.

Оригинал