В начало
Военные архивы
| «Здания Мурманска» на DVD | Измерить расстояние | Расчитать маршрут | Погода от норгов |
Карты по векам: XVI век - XVII век - XVIII век - XIX век - XX век

[39]

V.

Наш Север и иностранцы.

Мы, вообще, великие мастера подражать иностранцам.

Я не буду приводить здесь доводов ни за, ни против такой нашей способности, но не могу не отметить, что уж если нам суждено век действовать по указке наших соседей, то и при этом не следует напоминать своими действиями рассказа о жене, просившей мужа украсть пшеничной мучки и, на опасения мужа, что их, заведомо не имеющих пшеничной муки, могут уличить на пшеничных хлебах, отвечавшей: “я так испеку, что будут хуже ржаных…”

Между тем наши действия, подчас, именно и напоминают такую немудрую жену! Еще при Петре Великом, меры предпринятые им для развития мореплавания, морских промыслов и торговли, встревожили иностранцев. Уже при жизни его они начали употреблять все возможные средства и влияния для искоренения предприимчивого русского купечества и заботились всячески о возникновении всевозможных препятствий на пути развития русского морского могущества.

Первый поднял голос против преобразований в России современник Петра I, английский министр Вальполь, который предрекал от развития нашего Севера даже гибель Англии и Голландии. В одной из своих речей в парламенте он сказал:

“Если Россия возьмет себе в образец Данию, учредит, одобрит и поддержит торговые товарищества, то наша и голландская торговля в состоянии ли будут устоять от этого поражения? Если держава, которая не знает куда и как употребить своих людей, примется за умножение своих морских сил и купеческих кораблей, тогда пропадут Голландия и Англия. Возможность, какую имеет Россия к построению судов, оправдывает мое беспокойство.” [40]

С тех пор прошло два столетия, а слова Вальполя могли бы быть сказаны и теперь!

Отчего же, до сих пор, мы не последовали указаниям этого великого государственного человека и ничего не сделали такого, чтоб опасения его осуществились во славу России и на страх ее врагам?..

Другой министр, Гускидсон высказался еще откровеннее:

“Нужно употребить все зависящие от нас меры, чтоб остановить в России развитие флота.”

И нельзя сказать, чтоб эти меры стоили иностранцам больших усилий, мы и сами им всегда готовы были помогать! Одним из способов добиться своей цели всегда был захват наших окраин.

Не так давно газеты привели несколько вполне достоверных известий о том, что иностранцы: Англичане, Немцы, Шведы, Норвежцы все более и более обращают свое нелестное внимание на наш Север.

Внимание это я называю “нелестным” потому, что оно, увы, свидетельствует, что мы, владея с незапамятных времен таким сокровищем, как наш Север, до последнего времени ничего не делали в видах извлечения из него выгод для России. А внимание иностранцев к этой заброшенной окраине нашей может быть названо высочайшим: если припомните прошлогоднее путешествие Германского императора в Швецию, тот шовинистский задор, который проявила по этому поводу наша северо-западная соседка, а равно и слухи о будто бы решенном участии Швеции и Норвегии в предприятиях тройственного союза, то факт, сообщенный в корреспонденции с Мурмана г.-ин1 получит объяснение.

Вот что, между прочим, пишет г.-ин:

“Вообще, на эту забытую окраину необходимо внимание. По норвежской стороне реки Паз власти делают обход несколько раз в год, и два раза были даже министры. Сей год вверх по реке Паз, неизвестно для какой цели, поднимались статс-род Копои, губернатор Финмаркена, и другие члены стортинга. Норвежские селения в Бегефиорде (Пазрецком заливе) еженедельно в течение года посещает небольшой почтовый пароход, а с будущего года, говорят, [41] будто бы даже будут проходить почтовые пароходы, совершающие свои рейсы и из Гамбурга. Чтобы наши местные жители не подпали норвежскому влиянию, очевидно, следует заходить сюда и русскому почтовому пароходу, ибо ныне край совершенно отрезан от России, а самовольно поселяющиеся здесь иностранцы еще более притягивают его к Норвегии.

“На Вардэ у Норвежцев, кажется, сей год опять была конференция об улучшении быта их промышленников; не мешало бы и нам выработать законы как для своих рыбопромышленников, так и, особенно, для иностранцев.”

Оно хотя и неизвестно для какой цели путешествуют наши друзья, — наша обязанность позаботиться, чтоб из этих дружеских прогулок не проистек для России, в случае войны, какой-нибудь “неожиданный реприманд”.

И Англичане не забывают нашего Севера; они тоже в последнее время все чаще и чаще стали предпринимать туда “прогулки”, причем, говорят, один высокочтимый лорд, числящийся в английском генеральном штабе, до того увлекся охотой, что с своими спутниками, весьма напоминающими солдат, исколесил наш Север вдоль и поперек, дошел до самого Петербурга и даже (о, верх любезности!) обещал и на будущий год побывать в этих местах.

Далее, мы видим, что еще во времена Михаила Феодоровича было у тогдашних государственных людей небезосновательное опасение за целость и неприкосновенность наших северных морей.

Но, не забираясь так далеко в глубь истории, приведем несколько иллюстраций из недавнего прошого.

Сначала предоставим слова нашему противнику на поприще национально-русской политики, космополиту и украйнофилу, г. Мордовцеву, которого мы уже неоднократно цитировали.

“Каких народных2 напряжений и жертв потребует окончательное разрешение этого запутанного бинома Ньютона (вопросов “восточного” и “славянского”) — никто не знает. А между тем рядом с этим биномом неведомая рука чертит новую строку Ньютона, при чтении которой не надо быть пророком Даниилом, чтобы видеть, что роковое человеческое неведение неизбежно ведет Европу к тому, что, быть может, [42] в будущем и, нам кажется, — в недалеком, это самое неведение задаст новый вопрос — “северный”, на смену “восточного”, и Эдипом опять должен будет явиться Крупп со своей пушкой. Кто не помнит, как в свое время неведение глумилось и подчас остроумно и зло, над “славянским вопросом?” А оказалось, что оно “над собой смеялось”… Теперь этому неведению предстоит поглумиться над “северным вопросом”, но оно о нем пока еще ничего не слыхало, а если и слышало, то не обратило внимания. Дело идет к тому, что, рано ли, поздно ли, Европе придется вынести новую войну — войну “северную” — из-за обладания северными морями, которые только на днях “открыты”, подобно тому, как когда-то Венелин открыл Славян-Болгар, о существовании коих не подозревала Европа, и из-за коих теперь пролито столько дешевой человеческой крови”.

Высказав в начале статьи такой правильный взгляд на наш Север и на роль, которую предстоит ему играть во всемирной истории, в дальнейшем изложении г. Мордовцев становится на свою излюбленную космополитическую точку зрения и, — как бы вы думали, — к чему приходит? К тому, что не следует препятствовать иностранцам захватывать мирным путем наше родное достояние: пусть де их, они за то такие просвещенные, такие передовые, и если захватывают что, то всегда “во имя науки”.

Космополитическое ослепление г. Мордовцева доходит до того, что он приводит подлинные слова нашего известного пионера Севера, Сидорова, из его знаменитого доклада в Обществе Содействия Русскому Мореходству, — и все-таки видит в них лишь “официальный патриотизм”… Но приведем слова г. Сидорова, в изложении г. Мордовцева, и тогда всякому ясно будет кто прав — осторожный ли патриот и государственный человек — Сидоров, или украйнофильствующий космополит фельетонист, г. Мордовцев.

“Вследствие всего этого (захвата Норвежцами нашего Севера) дошло будто бы3 до того, что на всем громаднейшем прибрежье Северного моря мы не нашли ныне (в 1877 году) даже и пяти человек опытных русских матросов, которые могли бы идти на судне из Печоры в Енисей! Не отыскалось их [43] ни в Петербурге, ни в Кронштадте; о других морях и говорить нечего… Не только не производится промеров устьев северных рек, в которые входят корабли, но засыпаются и существующие фарватеры балластом, чтобы вход к портовым городам, если не прекратить, то затруднить. Дошло до того, что и остальные коренные русские судовладельцы Севера, производящие внешнюю торговлю, начали обращаться к начальству с просьбами о сравнении их, хотя на половину, или еще менее, в правах на севере России по мореходству с норвежскими выходцами и пиратами”.

Не правда ли, это напоминает бессмертного Ермолова, просившего, за отличие, произвести его в Немцы?

“Им и в этой просьбе отказывается и затем закрывается ныне ближайший к Новой Земле Печорский порт, открытый, после громадных усилий и пожертвований частных лиц, безо всякого содействия правительства и иностранцев. С нынешнего года прекращаются ежегодные плавания из Печоры в Кронштадт, продолжавшиеся шестнадцать лет. Уничтожаются на русских картах даже древние русские названия мест, озер и рек, заменяются норвежскими и финскими”.

Такова была наша северная политика во времена процветания космополитизма и либерализма!

“При этом разоблачаются нескрываемые будто бы (опять будто бы!) Швецией притязания на весь русский Север. Швеция, организовав и усилив северный Финмаркен, вытеснила уже всех Русских из пяти тамошних гаваней, на которые они имеют право по договорам; она заселяет не только три тамошние незамерзающие залива, но и все местности, принадлежащие России до города Колы. Она начала уже помышлять не только о приобретении всех земель от новой своей границы до Колы и по реке Коле до города Онеги, но и о возвращении себе прежнего своего достояния — Ладожского озера”.

А г. Мордовцев видит во всем этом только “великоглазый патриотизм!”…

Тот же ненавистный ему патриотизм видит он в том, что Сидоров отмечает, что “шведские офицеры производят исследование Кольского залива и всего нашего Мурманского берега и его заливов во всех отношениях”. “Исследования эти производились в 1876 и 1877 годах с особенным старанием, даже с астрономическими съемками высот”; [44] “шведские ученые путешествовали уже между Онежским озером и городом Онегой, а в лето 1877 года отправлялась чрез Петрозаводск к Белому морю шведская ученая экспедиция”. Поглумившись над г. Сидоровым за его патриотизм, г. Мордовцев продолжает глумиться и тогда, когда ему говорят, что “с 1868 года на наше Северное море и Германия обратила внимание; в этом году прибыл в Гаммерфест за углем норвежский военный пароход, шедший в город Вадсё, и на этом пароходе был прусский инженер генерал Швейниц (в последствии посол), осматривал в Варде крепость и затем русскую границу с Норвегией; когда он взошел на гору, где стоит каменный столб, так называемый Гурий, с надписью границ, то с норвежского парохода произведен был салют; что от Гурия Швейниц отправился в Вадсё, а оттуда в куть (вглубь) Варангерского залива, в Нюборг, и из него, через хребет, пешком, для обозрения той дороги, которая будет проложена с реки Таны”. Между местными жителями Финмаркена, особенно в Гаммерфесте, была распущена молва, что приезд этот вызван “коварством” России, стремящейся не только взять обратно уступленные ею три незамерзающие на севере залива, но и весь Финмаркен.

“Сам Швейниц подавал повод к распространению такого слуха, дарил некоторым Норвежцам в Варангере свои фотографические карточки; в Dagbladet это было объяснено стремлением Бисмарка завладеть, между прочим, на Севере “русскими морями”.

Последнее известие г. Мордовцев сопровождает двумя восклицательными знаками…

Мне кажется, что если ставить восклицательные знаки, то не к словам такого знатока Севера как Сидоров, а к ничем, никакою Крупповскою пушкой, не пробиваемой близорукости наших космополитов, несмотря ни на что продолжающих считать, что расчетливые Немцы и Шведы бросают миллионы на “исследование” нашего Севера только ради прекрасных глаз “науки!”

Так дело обстояло в конце семидесятых годов, когда делал доклад г. Сидоров4, так оно обстояло в конце восьмидесятых, когда писал свои Афоризмы г. Мордовцев, и так [45] оно, как мы знаем, обстоит поднесь, — но все-таки в нашем теперешнем незавидном положении уже начинают проглядывать светлые стороны.

Голос Сидорова, бывший 15 лет назад гласом вопиющего в пустыне, отзывается в наши дни сотнями голосов, твердящих то же, что и он, и теперь — свежо предание, а верится с трудом! — даже противники наши начинают понемногу становиться на точку зрения когда-то осмеянных ими “великоглазых патриотов”…

Такова, видно, сила вещей!

Новое Время, — и то, в № 6.102, прямо говорит, “что на Мурмане неоспоримо надлежит имеет военно-морской незамерзающий порт, без чего наши суда никогда не в состоянии будут соединиться друг с другом, действовать против неприятеля, согласно нашему желанию, а обречены быть запертыми на все время войны.”

Космополитические Новости (№ 53, за 93 г.) — эта штаб-квартира г. Мордовцева, — и те доказывают теперь, “что для того, чтобы миллионы, потраченные на постройку нашего флота, окупились, и чтобы значение флота соответствовало могуществу России, ему необходимо выбраться из закрытых вод Балтики и приискать себе незамерзающий и доступный во всякое время порт, так как иначе наши броненосцы, лишенные выхода из Балтийского моря, потеряют всякое значение, а крейсеры, имея только один Владивостокский, очень отдаленный порт, будут тоже в крайне невыгодном положении пред неприятелем, имеющим всегда свободный доступ к портам.”

Мурманский берег, по мнению газеты, является единственным местом, имеющим достаточно незамерзающих бухт, а потому там-то и надлежит устроить нашу морскую твердыню.

Это как раз то о чем и мы всегда писали и пишем, и что давно уже сознали наши противники, всякими путями стремящиеся захватить в свои руки наш Север.

Некоторые наши противники, не будучи в состоянии опровергнуть доводы за немедленное устройство порта на Севере и за проведение от этого порта дороги к сети русских железных дорог, пытаются опровергнуть нас “доказательствами от противного”, говоря, что для России, в случае войны, совершенно безопасно, если неприятель и займет наш пустынный Север и необитаемый Восток — все равно де враги там [46] не удержатся и ничем не поживятся; приводятся примеры прежних войн и, в особенности, Крымской.

Неприятель, во время этой последней войны, только и мог де сделать, что разрушить несколько незначительных поселков, а в глубь страны с Севера и Востока проникнуть не мог, по недостатку людей, могших указать безопасные пути.

Про странность, чтобы не сказать преступность, такого индифферентизма к своей исконной земле и говорить не стоит; отметим только, что теперь не те времена, какие были до Севастопольской кампании, и что теперь-то именно иностранцы и взялись “изучать” наши окраины; что же касается до недостатка людей, нужных неприятелю для нанесения нам вреда, то вот выдержка из “Воспоминаний старого моряка 1855 года”5, которая не нуждается в комментариях. Автор, наш морской офицер, после крушения у берегов Японии, попал со своими товарищами в плен английской эскадре, крейсировавшей у наших восточных берегов:

“Кроме нас, говорит он, Англичане забрали еще несколько финских матросов с брига нашей Российско-Американской Компании. Спасаясь от Англичан, этот бриг хотел зайти в Амур с северной стороны, где и сел на одну из многочисленных мелей этого фарватера. От этих Финляндцев Англичане узнали, что русские суда находятся в Амурском лимане, вход в который большим судам доступен только с южной стороны, из Татарского пролива. Капитан Стерлинг был послан с этим известием в Хакодате, к своему отцу, адмиралу, и на пути встретил нас. На переходе английские офицеры относились к нам очень любезно. Из их рассказов мы узнали, что их команды порядочно грабили на Аяне, и что, к сожалению, финские матросы им не уступали. По словам этих же Финнов, жители Аяна поспешно удалялись в лес при приближении неприятеля, зарыв в землю пушки и другие вещи, которые не могли быть увезены. Для отыскания пушек, Англичане ежедневно отправляли команду на берег, в сопровождении все тех же финских матросов, но безуспешно”.

Кроме того, автор, хорошо понимая всю важность военной тайны, именно при тогдашних обстоятельствах, принял со [47] своей стороны меры: “Наш эскулап, отлично знающий свое дело, был родом Поляк и притом большой болтун. Я боялся, что он в разговоре сообщит Англичанам некоторые подробности о совершенном отсутствии оборонительных средств на Амуре, и по этой причине настойчиво просил, чтоб его отправили на берег”, под видом необходимости сопровождать слабых матросов.

То было тогда, а теперь “научные исследования” иностранцев дают им знакомство с нашими окраинами во много раз лучшее, чем какое мы сами имеем, да и необитаемые берега имеют такие города, как Владивосток, а потому нам, конечно, следует еще более быть осторожными: хочешь мира — готовься к войне!

Но и этого мало.

Так, в сборнике дипломатической корреспонденции, изданном правительством Соединенных Штатов, находится следующее любопытное место: г. Кемпбель, посланник этого государства при Стокгольмском дворе, счел не лишним посвятить целую депешу нашему Северу, которому, как он свидетельствует, Англия и Франция придают чрезвычайную важность. “Он начинает депешу свою с того, что Россия крайне нуждается в морском порте, свободном круглый год ото льда, с надежною якорною стоянкой, достаточно обширном, который мог бы быть сильно укреплен, и который командовал бы водами открытого моря. Пока Россия не приобретет собственного морского значения, она не может считать свое всемирное положение упроченным и чувствовать себя в обладании всеми необходимыми условиями внутреннего развития и процветания. Удобный для этого морской пункт находится у самой границы Европейской России, который, будь он в ее границах, открывал бы ей всемирный простор океана. Пункт этот никому не нужен, и только Россия могла бы им воспользоваться, для нее только мог бы он иметь значение”.

Это — Варангерский или Варяжский залив, на Норвежском берегу, между 68° и 69° северной широты6. [48]

Залив этот, пишет г. Кемпбель, содержит несколько вместительных гаваней, способных служить убежищем для больших флотов, и может быть так укреплен, что доступ к нему с моря был бы очень труден, если не вовсе невозможен. Тепловатые воды Гольфстрема разливаются вдоль этого берега, и флоты могли бы отсюда выходить в море во все времена года. Г. Кемпбель убежден, что Россия считает приобретение этих вод делом первой для себя важности, но доносит своему правительству следующее:

“Англия и Франция, особенно первая, смотрят на так называемые захваты России в направлении к Северному морю с чрезвычайною ревностью”

“Обладая этими надежными гаванями, русские вооруженные суда могли бы во всякую пору нанести удары французским и английским портам, и с помощью пара очутиться пред ними чрез несколько часов со снятии с якоря, или же найти себе убежище за укреплениями в опасной для ее противников близости”. Европейские соперники России боятся, говорит он: — “что чрез это она, могучая на суше, может стать столько же могучею и на море”.

Американский посланник сообщал об этом своему правительству, потому что тогда возникли слухи, будто Шведский король вступил с Россией в переговоры об уступке этой последней узенькой полоски земли, которая дала бы России возможность достигнуть открытого моря. “Англия и Франция, пишет он, встревожились и отправили депеши, каждая к своему посольству при этом дворе, для удостоверения в истинности или ложности этих слухов. Граф Мандерстрем (тогдашний глава правительства) выразительно отрицал не только факт этих переговоров, но и самую вероятность, чтобы Швеция когда-либо открыла России таковые”.

Г. Кемпбель замечает, что Швеция несет по этому предмету особые пред Англией обязательства.

Затем, разъясняя столкновение, вследствие якобы рыболовных ловель в Норвегии (?!) русскими подданными, с одной стороны, и нарушения русской территории шведскими подданными — с другой, посол полагает, что “Россия не войдет ни в какие сделки, которые заставили бы ее отказаться от давно лелеемого ею желания достигнуть открытого моря, и нет ничего невероятного, что она воспользуется благоприятным мо[49]ментом для того, чтобы обеспечить за собой воды Варангер-фиорда; но нет пункта мнимых или действительных домогательств России, за которым Англия вместе с Францией наблюдала бы с такою ревнивою заботливостию, как за великим шагом России в направлении к Норвежскому взморью”.

Не менее интересным представляется и следующее обстоятельство: на ряду с нашими исконными врагами и соперниками за границей, развитию нашего морского могущества мешают у нас дома целые партии или группы общественных деятелей, причем средствами не стесняются. Так, в той же статье г. Мордовцева, мы находим слова известного нашего деятеля, г. Сидорова, из доклада его в заседании Общества Содействия Мореходству7.

“Не знаю, какое впечатление производят на вас, мм. гг. приведенные мною известия8, но, что касается до меня, то я вывожу из них заключения, что Немцы не считают уже Новую Землю принадлежащею России”.

“Наши Русские Немцы и еще, к сожалению, члены Императорской Русской Академии Наук, как видно, ввели иностранных Немцев в заблуждение: они предоставляют право на Новую Землю иностранцам, приписывая открытие ее Голландцам. До сих пор, кажется, никто из русских ученых и географов не заявил никакого протеста против мнения нашего академика А. Ф. Миддендорфа, что Новая Земля открыта Голландцами9. Путешествие Миддендорфа совершено, и описание его издано на счет русской казны и одобрено Академией и другими учеными обществами, и потому, вероятно, Немцы, имея в виду это сочинение, начали действовать смелее: они уже, не испрашивая согласия России, отправляются на русские земли воздвигать немецкие памятники и приготовляются извлекать из Новой Земли минеральные и другие богатства. Вот до чего дошли мы! Можем ли мы защитить права свои на Новую Землю? Русским подданным не дозволяется добывать даже и каменный уголь на Новой Земле прежде представления обес[50]печения в успехе предприятия, между тем, как иностранцы отправляются туда, и не думая спрашивать позволения нашего правительства. Они, уничтожив все русские памятники на Новой Земле, теперь будут ставить свои, немецкие, и мы не в силах удержать за собой земли, которые были открыты русскими промышленниками и в которых, в прежнее время, были русские поселения. Русские не могут воспользоваться трудами своих предков, которые передали им права на владения землями, где они промышляли и имели свои жилища.

“Какими способами мы можем основать поселения на Новой Земле, если нам не позволяется, без какого-то обеспечения, разработка найденных там нами громадных залежей каменного угля, горючего сланца, горной смолы, аспида, серы, колчедана, медной, свинцовой руд и золотосодержащих песков?”

“Академик Миддендорф, сообщая свое мнение, что открытие Новой Земли сделано Голландцами, руководствовался не истиной, а какими-нибудь другими соображениями, может быть желанием приписать это открытие иностранцам… Нельзя же, в самом деле, предполагать, чтобы русский академик, притом писатель и путешественник по глубокому Северу, не знал, что Новгородцы, то есть Русские, посещали Новую Землю за 500 лет ранее появления на ней Голландцев. Замечательно, что немецкие ученые, не состоящие в подданстве России, утверждают, что Новая Земля открыта именно Русскими. Между тем, русские Немцы и, притом, русские же академики, не признают за Русскими способности к морским открытиям”.

Таково было положение дел в 1876-77 годах, когда мы больше заботились о том, что скажет и что подумает Европа, чем о своих интересах и занимались “освобождением” разных братушек, оставляя своих Поморов в горшем рабстве у иностранцев…

Результаты такой политики не замедлили обнаружиться:

“После того, — говорит г. Сидоров, — как Шпицбергенский арихпелаг объявлен нейтральным10, Норвежцы стали смотреть и на Новую Землю так же, как на страну нейтральную: норвежские промышленники принялись истреблять памятники Рус[51]ских — кресты — и жечь русские избы. Наконец, Австрийцы вздумали учредить там метеорологическую станцию”. “Иностранцы считают Новую Землю не принадлежащею России: Голландцы отправляют экспедицию для постройки памятников на ней, а под руководством германских ученых предпринимается поездка для исследования минеральных ее произведений, с целью их эксплуатации”.

Не забудем, что, вследствие климатический условий, иностранцы могут за два-три месяца ранее Русских начинать промыслы на наших северных островах и, когда наши промысловые суда пробьются, наконец, сквозь льды у берегов, — иностранцы уже перебьют всего зверя и распугают всю рыбу. Таким образом, “нейтралитет” и в этом случае служит только иностранцам.

Таковы результаты “великого” принципа последних тридцати лет: laissez faire, laissez passer!..

После всего сказанного (а сколько остается сказать о действиях нашей администрации в этом крае и об иностранцах!..) станет понятен тот эффект, который произвел появление в наших северных водах Наездника. Стоит только почитать корреспонденции в русские газеты из Норвегии, чтобы судить о полной неожиданности этого удара, хотя он и является вполне естественным следствием теперешней благодетельной политики с девизом “Россия для Русских”.

До чего иностранцы привыкли к тому, что у нас “поговорят, поговорят, да и отстанут”, видно из того, что плавание Наезднику в северных морях было объявлено еще прошлою осенью и он даже зимовал в Ревеле, чтобы быть в состоянии действительно помешать хищничеству иностранцев; обо всем этом, конечно, за границей знали, но, “по бывшим примерам”, решили, что это затевается “так”, для видимости…

И вдруг, без дальних разговоров, без обычных дипломатических заигрываний, этот “варвар” арестует целых шесть норвежских шхун! На них было более 1.000 тюленей11, много рыбы и, сверх того, целый кит.

Разговорам нет конца, и прибегают даже к таким уловкам, как печатание подробных корреспонденций (даже в рус[52]ских газетах), где сообщается, что Наездник поступил самоуправно, что де русское правительство его действий не одобряет. Это нашего-то военного судна! У нас, слава Богу, никаких конституций нет, и правительство не может иметь нужды одобрять или не одобрять что-либо в действиях своих исполнительных органов, оно им просто приказывает и вполне уверено, что всякая воинская часть исполнит его приказание беспрекословно.

Само собой понятно, что параллельно с этими приемами идут всякие аппеляции, представление достоверных свидетелей, alibi и проч., причем совершенно забывается, что судно под русским военным флагом, в своих водах, не нуждается ни в каких свидетелях, что его командир пользуется безусловным правом административно-полицейского распоряжения надо всеми коммерческими судами, а наш закон тоже не нуждается в показаниях этих свидетелей, раз является показание командира военного судна. Какой же из всего этого небывалого происшествия должен быть сделан вывод?

Кажется ясно, что именно тот, о котором мы так давно пишем: это, во-первых, необходимость устройства порта на Севере, а во-вторых, посылка наших военных судов для практики команд не в чужие воды, а в свои собственные.

Уж если Наездник, довольно старый и тихоходный клипер, столь молодецки доказал, что может сделать даже одно военное судно в смысле охранения наших богатств и своею добычей почти наверстал издержки своего кратковременного плавания, то кто же может вычислить сколько действительной принесли бы все наши суда, без цели и с прямым вредом для нравственности команды, разгуливающие по за границам?

Ведь охрана промыслов только часть той программы, которую могли бы выполнить плавающие в наших водах военные суда: спаивание и закабаление наших несчастных Поморов теми же Шведами и Норвежцами не менее вредно, конечно, для России, чем истребление промыслового зверя.

Почтенному же ветерану Наезднику надо будет поставить в великую заслугу и то, что он сделал, — хоть слегка попугал открытых хищников и нечего от него ожидать, чтоб он мог один бороться со вполне, по видимому, легальным, свободным, обменом добычи русских рыбаков на норвежский ром [53] и пр., и нет сомнения, что иностранцы, напуганные в своих открытых хищнических промыслах, тем с бóльшим усердием примутся эксплуатировать наши побережья путем такой “свободной” торговли.

Нет, чтобы усилия Наездника не оказались ни к чему не ведущим паллиативом, чтобы действительно все знали, что Русский Самодержец есть “всея Северные земли обладатель”, надо нам много и долго работать и, именно, в указанном выше смысле.

Выяснив, по возможности, как смотрят на наш Север иностранцы, — перейдем теперь к изложению, что они из него извлекают, что извлекаем мы и что должны бы были извлекать, не забрось мы, со времена Петра, эту нашу окраину.

 

Примечания

[40]
1 См. Моск. Вед. № 336, за 1892 г.

[41]
2 Д. Л. Мордовцев: Афоризмы, стр. 48.

[42]
3 Это “будто бы” г. Мордовцев всегда прилагает к словам г. Сидорова.

[44]
4 И когда г. Мордовцев глумился над ним в Отечественных Записках.

[46]
5 См. Русск. Арх. 1892; № 7.

[47]
6 В статье моей “Наш Север в военно-морском отношении”, в февральской книжке Русского Обозрения, я доказывал, что мы не нуждаемся для этой цели в Норвежском береге, и что у нас там же есть достаточно пригодных бухт и на нашей стороне. См. также доклад г. Шаврова: “Наш Север”. НО и помимо этого слова г. Кемпбеля представляют для нас как бы откровение.

[49]
7 Труды Общества 1876-77 г.
8 Развитие особой “любознательности” по части нашего Севера, о чем я писал неоднократно, советую дать понять иностранцам, чтобы для своих прогулок они избрали был другой закоулок…
9 Миддендорф. Путешествие на Север и Восток Сибири. 1866 год, ч. 1, стр. 4.

[50]
10 Это знаменитый-то Грумант Поморов, с которым они так сжились. Признание этого нейтралитета, по-моему, хуже, чем продажа Аляски Американцам: там, по крайней мере, деньги, хоть и ничтожные, да взяли!

[51]
11 См. Московские Ведомости, № 169. 1893 г.

 

<<< К оглавлению | Следующая глава >>>

 

© Текст В. Семенкович, 1894 г.

© OCR И. Ульянов, 2010 г.

© HTML И. Воинов, 2010 г

 

| Почему так называется? | Фотоконкурс | Зловещие мертвецы | Прогноз погоды | Прайс-лист | Погода со спутника |
начало 16 век 17 век 18 век 19 век 20 век все карты космо-снимки библиотека фонотека фотоархив услуги о проекте контакты ссылки

Реклама:
*


Пожалуйста, сообщайте нам в о замеченных опечатках и страницах, требующих нашего внимания на 051@inbox.ru.
Проект «Кольские карты» — некоммерческий. Используйте ресурс по своему усмотрению. Единственная просьба, сопровождать копируемые материалы ссылкой на сайт «Кольские карты».

© Игорь Воинов, 2006 г.


Яндекс.Метрика